L.B. писал(а):пипл давится пока жрет! жалко пипла...
зэ пипл хэв споукен!
|
||
Новости Энциклопедия переводчика Блоги Авторский дневник Форум Работа Декларация Поиск О нас пишут Награды Читальня Конкурсы Опросы | ||
Модератор: LyoSHICK
L.B. писал(а):пипл давится пока жрет! жалко пипла...
Drunya писал(а):О чем вы? Кидание камней в Немцова - давний и популярный вид спорта; примерно как бой с тенью Литвиновой за кубок гарри поттера; кухарка нисколько не оригинальна. А мысли немцовские собраны в специально обученной статье энциклопедии ГП. Кто там после этого кем радикально не интересуется, я даже не знаю.
Как мы недавно писали, в серии Index Librorum вышел роман V. Томаса Пинчона — не впервые, а заново переведённый. Куратор SmartReading поймала на уютной лестнице магазина «Додо» автора нового перевода и задала ему несколько вопросов. Внимание на экран.
SmartReading: Кажется, раньше вы переводили только те книги Пинчона, за которые до вас никто не брался. На этот раз вы взялись за роман, который не просто уже переведён — он переведён не раз. Что вас заставило — кроме издательского заказа, не как исполнителя, а как читателя и переводчика — заняться переводом «V.»?
Максим Немцов: Первое и главное — мне этот перевод заказали. Второе — я очень люблю Пинчона.
Третье — когда создавались предыдущие переводы, время было другое, поэтому в обоих вариантах есть определённое количество недочётов. Их, видимо, можно было бы исправить вдумчивой редактурой — если бы кто-то за это взялся.
Мне неведомо, какими соображениями руководствовалось издательство, предложив мне «переперевести» роман. Я это сделал с огромным удовольствием, исходя из своего понимания того, как тексты Пинчона должны звучать по-русски. В предыдущие переводы я не заглядывал давно — то есть, я смотрел, конечно, в книжки, когда они выходили в 90-х, но это когда было…
SM: Традиционный и предсказуемый вопрос: человеку , который только начинает знакомство с Пинчоном, можно ли сразу браться за V.?
НМ: Можно всё. Какую пользу это человеку принесёт — другой вопрос.
Существует бесконечное количество алгоритмов чтения Пинчона, и самый, наверно, расхожий способ — начинать с книжки «полегче», то есть с «Выкрикивается лот 49», которая, как мы хорошо знаем, была написана для того, чтобы войти во все учебники современной литературы. Тем, кто осилит «Лот 49» и кому покажется мало, дальше нужно — на мой взгляд — просто читать всё в хронологическом порядке, и тогда это будет крайне увлекательное путешествие.
Но можно начинать и с V. Это будет, конечно, немного удар по мозгам, потому что, несмотря на молодость автора в то время, когда он её писал, это очень зрелое произведение, — и крайне важное для понимания того, что с Пинчоном и с его текстами происходило впоследствии, вплоть до нынешнего дня. Иными словами, читая V., можно прекрасно понять, почему он такой. Эта книга определённо лучше многого из того, что писалось в то время, и ничуть не хуже того, что Пинчон писал позже и пишет сейчас. Никаких скидок на то, что это первый роман, делать не приходится. V. — книга очень ценная и важная для понимания как его корпуса текстов, так и человеческой истории первой половины XX века.
SM: Вопрос, не связанный непосредственно с V. В некоторых фанатских пабликах народ вопиёт: очень нужен перевод Bleeding Edge. Собираетесь взяться?
МН: Да, он заказан, он в ближайших планах. Я надеюсь им заниматься зимой, всё сделаю для того, чтобы текст был готов к весне, но когда издательство его выпустит, я не знаю.
SM: У вас, кажется, были ещё планы на Against the Day?
МН: Я его очень хочу сделать, это правда. Against the Day — большая книжка, и тут нужно закладываться минимум на год работы точно. Я чувствую себя в силах сделать этот перевод, но захочет ли этого издатель, я не знаю. Пока издатель молчит; когда мы разберёмся с Bleeding Edge, я, конечно, задам вопрос об Against the Day ещё раз.
Знаете, сейчас старые переводчики часто говорят: я готов работать, только дайте мне что-нибудь поменьше, а то я боюсь не успеть. Я пока не боюсь, что не успею, но время идёт, и сейчас как раз подходящий момент, чтобы взяться за подобный перевод.
А V. я рекомендую покупать в сетевом магазине «Додо» — единственном лабазе с человеческим лицом и гарантированным результатом на этих территориях.
Томас Пинчон
Выкрикивается лот 49
Роман, рассказы. Пер. с англ. Н. В. Махлаюка, С. Л. Слободянюка, А. Б. Захаревич. СПб.: Симпозиум, 2000. 408 с. Тираж 5000 экз. (Серия "Ex Libris")
Томас Пинчон
V
Роман. Пер. с англ. Н. В. Махлаюка, С. Л. Слободянюка, А. Б. Захаревич. СПб.: Симпозиум, 2000. 670 с. Тираж 5000 экз. (Серия "Ex Libris")
Томас Пинчон
V
Роман. Пер. с англ. Г. Григорьева, А. Ханина. СПб.: Амфора, 2000. 525 с. Тираж 5000 экз. (Серия "Millennium")
Заслуженно популярный жанр альтернативной истории включает более узкий - так сказать, для внутреннего употребления - поджанр: альтернативной истории литературы. Дополнительно сузим спектр и попытаемся представить, как могла бы изменить отечественный литературный пейзаж своевременная публикация вполне прогрессивной, по тогдашней терминологии, повести Пинчона "Секретная интеграция" (1964) - по аналогии с освежающим веянием "Дороги" Керуака и "Счастливчика Джима" Эмиса-старшего. Невозможно отделаться от чувства (законно параноидального, то есть вполне в рамках пинчоновской парадигмы), будто решения, какую иностранную литературу допускать к советскому читателю, какую нещадно критиковать, а какую тщательно замалчивать, принимались на самом высоком уровне, причем в рамках широкомасштабной, неукоснительно выполнявшейся программы. Очевидно, что с осведомленностью, вкусом, чутьем у "литературных начальников", или скорее у их квалифицированных консультантов, было все хорошо. Откуда, например, еще в 1964 году уничтожающая, как бы мимоходом, критика дебютных романов Джеймса Балларда и Сэмюэля Дилэни? Романов, к слову сказать, действительно слабых, имеющих мало общего с дальнейшим творчеством этих видных авторов, - но критиковалась ведь не художественная "надстройка", а идейный "базис", который, конечно, тоже эволюционировал, но куда последовательнее. Откуда инициатива переговоров с Лоренсом Дарреллом о публикации на русском языке "Александрийского квартета" - переговоров, шедших фактически в реальном времени, когда отношение западных критиков к этой тетралогии было, мягко говоря, сдержанным, и сорвавшихся только вследствие "чистоплюйства" Даррелла, возмущенного травлей Пастернака? Примеры можно множить и множить. Но факт остается фактом - отечественному читателю Пинчон и прочие постмодернисты (Джон Барт, Джон Хоукз) были знакомы исключительно по статьям Алексея Зверева в "Иностранке". Определенное представление о принятой в американской литературе табели о рангах эти статьи давали. Несмотря на все необходимые идеологические реверансы. Несмотря на явно демонстрировавшееся Зверевым (по крайней мере, в конце шестидесятых) предпочтение к Джону Хоукзу. Также предпринимались более или менее эффективные попытки "одомашнить" отдельных авторов, вписать их в чуждый, зато более привычный для советского читателя контекст. Речь в первую очередь о Курте Воннегуте, отчасти о Джозефе Хеллере, а из довоенных литераторов - о Натанаэле Уэсте. Восстановление контекста, правильной перспективы происходит только сейчас. Нельзя сказать, чтобы это шло достаточно активно или систематически - по понятным причинам большинство издательств, выпускающих переводную литературу, ориентируются на имена, "засвеченные" еще в советское, на худой конец в перестроечное время, - но выход книг Томаса Пинчона заполняет, пожалуй, самый непростительный пробел.
Любая статья о Пинчоне обязательно содержит упоминание, что объем написанного о нем давно и многократно превысил объем его собственных произведений. Чтобы пересчитать их, достаточно пальцев одной руки: "V." (1963), "Выкрикивается лот 49" (1966, и скорее повесть, нежели роман), "Радуга тяготения" (1973), "Винланд" (1990), "Мейсон и Диксон" (1997); да плюс тоненькая книжечка избранных ранних рассказов (1958-1964), выпущенная уже только в 1984 году и снабженная безжалостно самокритичным авторским предисловием. Другой непременный мотив - сравнение Пинчона с Сэлинджером, также "прославленным молчальником". Впрочем, это сходство кажущееся, о чем также не забывают упомянуть. Мол, уход в изоляцию Сэлинджера - итог его духовной эволюции; Пинчон же лишь соблюдает установленные им правила игры - установленные задолго до признания его живым классиком, задолго до сенсационного для такого сложного романа успеха "Радуги тяготения". Планка им взята столь высокая, что лишь от Пинчона и ни от кого другого ждут пресловутого "великого американского романа", который должен все перевернуть и низвергнуть, расставить и упрочить, впитать и отразить - словом, неясно что, но непременно должен. (Снизим пафос: по-моему, великий американский роман, в сколько-нибудь осмысленном понимании, уже написан, только никто его не заметил. Хотя бы потому, что это не роман, а рассказ, вернее маленькая повесть. Говард Уолдроп - Howard Waldrop. "Do Ya, Do Ya Wanna, Wanna Dance", 1988. Всячески рекомендую.) Поскольку говорить о Пинчоне, о том, какой традиции он следует, а из какой выламывается, кто на него повлиял и на кого повлиял он (с этим проще: на всех), можно долго и непродуктивно, то интересующихся отсылаю, например, к "Иностранной литературе" № 3 за 1996 год, где Пинчону посвящена рубрика "Нотабене", и далее речь - о переводах.
Вообще-то, взявшийся переводить Пинчона, тем более не ранние рассказы, а романы, уже заслуживает памятника при жизни - или, договаривая присказку, миллиона долларов, но это заведомо проблематично. Так вот, с переводами сложнее. Произведения Пинчона сами по себе настолько сложны - по языку, по смыслу, по интонации, - что малейшая дисгармония может дополнительно затруднить восприятие, затемнить смысл чуть ли не до полной непроницаемости. Перевод Григорьева и Ханина выглядит откровенно любительски, это работа энтузиастов - вдохновенных, но не слишком опытных; не хотелось бы людей обижать, но "амфоровский" текст "V." очень коряв, иначе не скажешь, и в отдельном подробном разборе не нуждается. А вот на чем имеет смысл остановиться, так это на соображениях внелитературного характера. Ведь одновременный выход двух разных переводов "V." - отнюдь не случайное совпадение. О том, что "Симпозиум" готовит издание Пинчона, было известно довольно давно. Перевод Григорьева и Ханина был выложен в интернетовскую библиотеку Мошкова тоже довольно давно - откуда его и взяла "Амфора" и опубликовала почти без правки, зато с рядом купюр. Некрасиво, по меньшей мере некрасиво. Уже знаю случаи, когда человек покупал издание "Амфоры", даже не подозревая, что перевод может быть другой, потом сильно плевался, и надо было очень долго убеждать, что автор не виноват.
Так вот, переводы Махлаюка и Слободянюка гораздо, если не сказать несопоставимо удачнее, но также не лишены недочетов; самое же обидное, что ошибки эти достаточно просты и могут быть легко устранены. Речь либо о неправильном словоупотреблении, либо о неверно понятой идиоме или конструкции фразы. При этом действительно сложные места - сложные по смыслу или же чисто технически - вытянуты, как правило, вполне на уровне. К слову сказать, случаи, когда врут оба перевода, достаточно редки. Как правило, там, где ошиблись Махлаюк и Слободянюк, Григорьев и Ханин попали в точку. Не будем голословны.
Представьте себе такую картинку. Едет человек в карете. Кого-то увидел, увлекся и стоит, жестикулируя, у заднего бортика. В этот момент карета сильно дергает, человек теряет равновесие и чуть не выпадает на мостовую - но успевает схватиться за собственный ботинок. (Не иначе как пробив стенку кареты снаружи, но это остается за кадром.) Да, конечно, boot - это башмак. Но также фартук экипажа (или кожаный чехол автомобиля, или багажник автомобиля, или отделение для багажа в карете) - что и указано в варианте "Амфоры" ("ухитрился одной рукой ухватиться за фартук кэба"). С другой стороны, какие кэбы и кэбмены во Флоренции, где происходит действие седьмой главы "V."? Там же, во Флоренции, описывается немецкая пивная. Krug по-немецки - кружка; Kruger - кружки. Множественное число, не более того, хотя и несколько искаженное автором (случайно или сознательно - это уже другой вопрос). Однако у "Симпозиума" здесь возникло мюнхенское пиво "Крюгер".
Другая картинка (самый конец первой главы "V."). Идут три человека. Предварительно долго и упорно соображали на троих. Один не выдерживает напряжения и падает. Двое других поднимают его и несут "like a battering ram". Так вот, почему-то и тем и другим переводчикам лень заглянуть в словарь и выяснить, что battering ram - это таран, стенобитное орудие; соответственно у Махлаюка и Слободянюка здесь "дохлый баран", а у Григорьева с Ханиным - "буйный барашек". (К слову сказать, ситуация, вообще говоря, очень типичная - когда не знают смысл словосочетания, берут первое частотное значение существительного и подгоняют под него прилагательное. Так, например, однажды встречалось: still shot - бесшумный выстрел. Это вместо стоп-кадра.)
Время действия третьей главы "V." - 1898 год. Один из персонажей, отнюдь не дряхлый старик, вспоминает некоего Тьюфика-убийцу в восемнадцатом году. На самом деле, конечно, этому Тьюфику было восемнадцать лет от роду - что и указано в варианте "Амфоры".
"Each team will be issued five rounds a day instead of ten" (пятая глава "V.", выступление начальника Крокодильего патруля перед подчиненными). Редкий случай совпадения, причем дословного: "каждая смена будет делать пять обходов в день вместо десяти". Ну какие обходы, когда речь о выдаче патронов? И буквально в следующем абзаце "от автора" подтверждается, что начальник говорил о боеприпасах. Кстати, когда это же слово, rounds, встречается в пятой главе "49-го лота", в сцене со спятившим психоаналитиком доктором Хилэриусом, то переведено правильно.
To jump ship - это не пробраться зайцем на корабль, а наоборот, дезертировать с корабля. To have had a woman taken at Oswiecim - это не отыскать себе женщину в Освенциме, а наоборот, потерять. In Yoko, back during Korea - это не "в Йоко, в Корее", а "в Иокогаме, еще в Корейскую войну" (Иокогама - японский порт). Halfway up the Washington monument - это не на полдороге к подножию памятника Вашингтону; Washington monument - это обелиск в американской столице со смотровой площадкой наверху, имеется в виду точка на полпути к вершине. Jacobean - это отнюдь не якобинский; речь идет об эпохе английского короля Якова I (первая четверть XVII века). А когда это же слово фигурирует в "49-м лоте", то переводится как "якобитский", что чуть-чуть ближе к истине, но все-таки не совсем то: якобитами называли сторонников Якова II (вторая половина XVII века), и термин чисто политический. AP wirephoto в "49-м лоте" - никак не аэрофотоснимок (тем более что фотография изображает самосожжение буддийского монаха во Вьетнаме), это фототелеграмма "Ассошиэйтед пресс". А вводное предложение "if she was in drag" переводят как "под кайфом она или нет". Ну да, конечно, какая разница, drag или drug; хотя выражение to be in drug - это что-то новенькое. На самом же деле drag - это женское платье трансвестита; тем более что в данном эпизоде "49-го лота" Эдипа Маас находится в баре для сексуальных меньшинств. (Оказывается, переводчики работали с нечетким ксероксом оригинала и случайно прочли drag как drug.) Lissajous figures - это действительно "серия плоских кривых, описываемых предметом, выполняющим взаимно перпендикулярные гармонические движения" (из примечаний к "49-му лоту"), однако автор "Хромого беса" здесь ни при чем, и на экране осциллографа можно наблюдать не фигуры Лесажа, а фигуры Лиссажу; видимо, переводчики пользовались англоязычным справочным изданием. И так далее.
Подобным буквоедством можно заниматься до бесконечности, но едва ли это уместно здесь. Вот что необходимо подчеркнуть: несмотря на все недочеты, местами крайне досадные (а при переводе настолько сложного автора вовсе избежать их, конечно, невозможно), "симпозиумовский" перевод следует считать безусловно состоявшимся и достойным самого пристального внимания. А недочеты можно устранить при переиздании, буде таковое состоится (очень хотелось бы на это рассчитывать). Напоследок же остановимся на игре слов, имеющей огромное значение в романе "Выкрикивается лот 49". В "V." не столь важно, как передавать пару аббревиатур SHROUD и SHOCK - ДУРАК и МУДАК (у Махлаюка и Слободянюка) или ЧИФИР и ЧИЖИК (у Григорьева с Ханиным); и то и другое выстраивается, расшифровывается довольно удачно. Но допустим, по сюжету имеет место опечатка Postmaster - Potsmaster, и от "pots" играет длинный ряд горшков и кастрюль; в переводе же из "почтмейстера" делают "путчмейстера", и никакого криминала в этом нет, вариант вполне рабочий - но вышеупомянутый длинный ряд привязывают не к путчу, а к оставшимся в английском тексте горшкам и кастрюлям, так что по-русски читается несколько странно. И наконец то, вокруг чего все крутится, - пресловутая аббревиатура W.A.S.T.E. В переводе здесь вышли П.О.Т.Е.Р.И. Как бы здорово, даже "империя Тристеро" укладывается. Но бачок с надписью "Потери" вместо "Мусор" смотрится несколько странно - а здесь же своего рода точка сборки, композиционный центр, когда Эдипа Маас всюду видит нацарапанный рожок с сурдинкой, надпись W.A.S.T.E., видит, как люди кидают письма в бачок с этой надписью, и думает, не сходит ли она с ума.
Кстати, только что пришло в голову. Oedipa Maas - сокращенно ее называют Oed. Сокращение это очень давно казалось знакомым, напоминало какую-то распространенную аббревиатуру. Так и есть: OED - Oxford English Dictionary.
В порядке поощрительного постскриптума. Как и другие романы Пинчона, "V." насыщен стихами и песнями, с переводом которых Махлаюк и Слободянюк в общем и целом справились опять же гораздо лучше, чем Григорьев и Ханин. Но ария пластического хирурга после операции по изменению формы носа пациентке по имени Эстер вышла в издании "Амфоры" не то чтобы удачней, но душевней. Точнее фрагмент арии:
Коллега, режьте Эстер,
Иначе вы не врач.
(М. и С.)
Кто не резал Эстер, Тот не доктор, а поц.
(Г. и Х.)
Александр ГУЗМАН
osoka писал(а):Владимир, спасибо. Сейчас почитаю. Какой Вы все-таки молодец!
Я так часто вспоминаю Ваш перевод Маркеса, ведь из него часто цитируют кусок про то, что перевод - это самая истошно-дотошная форма чтения, а в оригинальном тексте-то его не так все просто было. Очень благодарна Вам за ту маркесовскую штуку.
osoka писал(а):А вот вопрос: как Вы считаете, перевод "Ста дней", что у нас в ходу, хорошо передает оригинал?
Спрашиваю потому, что я прочитала "Сто дней" на русском, а моя подруга-американка прочитала почти всего Маркеса на английском, и мы обе пришли к выводу, что он нам не нравится, хоть и хороший писатель.
Что скажете?
Wladimir писал(а):ещё одну ссылку
Mouse писал(а):L.B., а вам лично - нравятся переводы Немцова? Или просто бесит, что кухарки лезут рассуждать о том, в чем ничего не смыслят?
Максим Немцов писал(а):хорошие новости. у "Радуги тяготения" появились первые читатели. больше того, это такие читатели, которые умеют читать. им не нужны подсказки, потому что они способны разобраться в тексте сами, они могут дешифровать какие-то ключевые и узловые точки, вскрыть пласты смысла, увидеть созвучия и переклички, они формулируют теории, они - читатели. что подкрепляет нашу веру в человеческий разум и подтверждает правильность решения не сопровождать текст никаким разжевом и не делать скидок на особую стать русской читательской аудитории. я догадываюсь, что такие читатели будут в меньшинстве, но они есть.
L.B. писал(а):Вам, скорее всего, комфортнее, я заметил, прийти к заключению,...
проиграла в голос.osoka писал(а):Танец между стульями?
noname писал(а):проиграла в голос.osoka писал(а):Танец между стульями?
Вернуться в Центральный дом литературного переводчика
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2