Африканская зимняя сказка

Фамилию его мне уже не вспомнить, но название его должности я помню наизусть: „Директор Королевской Сельскохозяйственной Зимней Школы“. Что такое „директор“ я, тогда еще маленький ребенок, как-то мог себе представить, например, я мог представить себе директора вокзала - и “зимняя школа“ становилась для меня чем-то сахарным, сказочным, школой-вокзалом, растворяющейся в белизне.
Но начну с начала: этот самый доктор Авг. Шлейф - стало быть директор школы, причем не просто зимней, но еще и королевской – и есть автор книги „Млекопетающие Земли“, той самой книги, с которой я открывал мир. Это была книга моего деда и стояла она рядом с Библией на буфете. И как мой набожный дед называл Библию „Книгой“, так и для меня та книга, что стояла рядом с Библией, тоже была „Книгой“. Когда я вместе с родителями, а если совсем не повезет, то и с другими родственниками навещал деда, у меня было одно утешение - Книга. Я провел с ней, наверное, сотни часов. Впрочем, я очень любил деда и навещать его не любил только со взрослыми. Они мешали. Они мешали и тогда, когда я сидел склонившись над Книгой, а они своей пустой болтовней возвращали меня из африканской степи обратно в Цофинген, где жил мой дед, но когда мы с дедом были одни, то и он переселялся в африканскую степь и жил там.
Позже, немного научивышись читать, я перечитывал Книгу, наверное, десятки раз: „Ягуар – кровожадный зверь, обитающий главным образом в Южной Америке“, а „сиамская кошка покрыта гладко прилегающим мехом изабеллового цвета“. Я и сейчас не знаю, что такое изабелловый цвет, но скорее всего - это цвет зимней школы, той самой чудесной зимней школы, что начинается где-то на вокзале и ведет далеко в африканскую степь, где и обитает ягуар в своей Южной Америке.
Вообще-то, в результате всего этого я должен был бы стать большим дрогом животных, страстным любителем зоопарков или даже крупным специалистом по степным животным. Но всем этим я не стал, а стал я лишь тоскующим школьником сказочной зимней школы изабеллового цвета.
Теперь эта книга принадлежит мне. Она стоит теперь в большом книжном шкафу, а не одиноко на буфете рядом с Библией. Это немного печально потому, что именно та Книга, в которой есть все, весь мир, стоит теперь среди всех прочих книг, в которых просто что-то есть. Время от времени я раскрываю ее, и сначала я каждый раз испытываю разочарование, на первый взгляд она больше не поражает своими красками, но если смотреть ее долго, она начинает окрашиваться в цвет воспоминания, тот самый цвет, что, как и изабелловый, не мира сего, но мира иного, того мира, что начинается с сельскохозяственно-королевского вокзала под предводительством директора Шлейфа.
Пойми я тогда эту книгу правильно, я стал бы другом животных, особенно млекопетающих, но к моему счастью я ее правильно не понял. В „Млекопитающих Земли“ меня увлекали не столько млекопитающие, сколько Земля, вся эта Земля, что лежит где-то в Африке.
В Африке я еще не был. В этом вся изабелловая школа: в ней учишься не тому, как двигаться вперед и преуспевать, а тому, как быть и мечтать. Кстати говоря, у Книги был запах - резкий, едкий запах, долго потом остававшийся на пальцах. Для меня этот запах стал запахом букв. Что бы я ни читал, буквы напоминают мне запах Директора Зимней Школы. И где бы ни побывала Книга за это время, в доме моих родителей, где царил порядок, или в моем безпорядочном доме, она всегда сохраняла свой запах. Руки надо было мыть не перед тем, как брать ее в руки, а после того, но я их не мыл никогда. Королевский Шлейф даже не упоминает о том, как воняют барсуки, что я считаю в высшей степени тактичным и милым с его стороны.
Это была хорошая школа – Вокзальная Зимняя Школа - и хороша она была тем, что ничего другого там не нужно было учить, кроме Земли – что она существует и что она велика и богата. И мне позволялось в этой школе понимать все неправильно, и этой привелегией я воспользовался сполна. А в конце не осталось ничего, кроме запаха, того запаха, что сопровождает меня на протяжении всей жизни, запаха букв.
Невозможно себе представить, что бы произошло, если бы я ходил только в ту школу, где надо учить уроки, например, про млекопитающих, ту школу, где теперь поощряют одаренных детей, и моя одаренность в области млекопитающих не осталась бы незамеченной. Может быть, я и попал бы тогда в Африку, но не в ту Африку Изабелловой Зимней Школы Вокзального Директора Шлейфа.