Африканская зимняя сказка

Его имя мне нужно смотреть в книге, но должность я еще помню: «директор Королевской сельскохозяйственной зимней школы». Слово «директор» откликалось в моем, тогда детском, воображении – я представлял себе кого-то вроде начальника вокзала, а «зимняя школа» была для меня чем-то, что превращалось в засахаренную сказку – школа наподобие вокзала, школа, которая растворяется в белизне.
Но все сначала. Доктор Август Шляйер, тот самый директор школы, которая была не только зимней, но еще и королевской, написал книгу «Млекопитающие Земли», и именно она пробудила меня в этот мир. Это была книга деда, и стояла она на буфете рядом с Библией. И, точно так, как набожный дед называл Библию просто книгой, книгой была для меня та, что стояла с ней рядом.
Когда я с родителями или, если особенно не везло, еще с кем-нибудь из родни безо всякой охоты навещал деда, единственным утешением для меня была книга. Должно быть, я провел над нею сотни часов. Деда, впрочем, я сильно любил, и навещал его неохотно только вместе со взрослыми – они мешали. Мешали и тогда, когда я сидел, согнувшись над книгой, и тогда, когда болтовней о будничных делах возвращали меня из африканской степи обратно в Цофинген, где жил дед; ну а когда мы бывали одни, в африканской степи жил и он.
Позже, когда я немного научился читать, я прочел книгу, тоже, наверное, не меньше дюжины раз. «Ягуар – весьма кровожадный зверь и обитает главным образом в Южной Америке», а «сиамская кошка шерсть имеет гладкую, шафранового цвета». Я до сих пор не знаю, что такое шафрановый цвет, но непременно это цвет зимней школы, той чудесной зимней школы, что начинается где-то на вокзале и ведет далеко-далеко в африканскую степь, в которой живет в своей Южной Америке ягуар.
В сущности, из меня в таких условиях должен был получиться большой друг зверей, страстный любитель зоопарка, а то и крупный специалист по степным животным. Но никем таким я не стал – из меня вышел только школьник, тоскующий по сказочной зимней школе шафранового цвета.
Теперь я хозяин книги. Она больше не стоит одиноко рядом с Библией, нынче ее место в большом книжном шкафу. И мне немного больно от того, что как раз та книга, в которой заключено все-все, целый мир, соседствует теперь со всякими прочими, в которых пишут о чем-нибудь. Иногда я открываю ее, и всякий раз первое мое чувство – разочарование: ее краски больше не потрясают мгновенно, но, если долго рассматривать, она окрашивается цветом воспоминания, тем цветом, который, как и шафрановый, принадлежит не этому миру, а тому, что начинается у вокзала начальника Шляйера, вокзала сельскохозяйственно-королевского.
Если бы я тогда понял книгу правильно, из меня, наверное, получился бы любитель животных, вернее млекопитающих, но, на мое счастье, я понял ее неверно – в «Млекопитающих Земли» не звери, а сама земля так захватила меня, вся та земля, что лежит где-то в Африке.
В Африке я еще не бывал. Так заведено в шафрановой школе, что то, что там изучают, нужно не чтобы уезжать и преуспевать, а чтобы оставаться и мечтать. Впрочем, у книги был и запах, сильный, едкий, остающийся на пальцах часами. Для меня он стал запахом букв. И, что бы я ни читал, буквы напоминают мне о запахе директора зимней школы. И, где бы книга ни перебывала за это время – в опрятном ли доме моих родителей, в моем ли запущенном, – везде она сохраняла свой запах. Руки нужно было мыть не прежде, чем взять ее, а после. Я не мыл их никогда. Царственный Шляйер не однажды говорит о том, что барсук воняет, и я нахожу это напоминание милым и деликатным с его стороны.
То была очень хорошая школа, зимняя школа при вокзале, и хороша она была тем, что учить там не нужно было ничего, кроме земли – того, что она существует и что она велика и богата. А еще в этой школе мне разрешалось все понимать неверно, и этим правом я воспользовался сполна. А в конце не осталось ничего, только запах, который сопровождает меня всю жизнь, запах букв.
Невозможно представить себе, что произошло бы, окончи я школу, где учат делу, например, млекопитающим, и при этом поощряют таланты и где открыли бы, как даровит я во всем, что касается млекопитающих. Быть может, тогда я уехал бы в Африку, но никогда она не была бы той Африкой, где стоит шафрановая школа, школа начальника вокзала Шляйера.