Африканская зимняя сказка.

Его имя мне нужно уточнить, а вот должность я помню наизусть до сих пор: заведующий зимними курсами королевской сельскохозяйственной школы. Под словом «заведующий» я, будучи маленьким мальчиком, понимал нечто вроде заведующего железнодорожной станцией, а зимняя школа казалась чем-то сказочно-сладким: школа, похожая на вокзал, школа, растворяющаяся в белой дымке.
Но обо всем по порядку: этот самый доктор Шлейер, который и был заведующим школой, причем, не просто зимней, а королевской, написал книгу «Млекопитающие Земли», книгу, разбудившую во мне целый мир. Она принадлежала моему дедушке и стояла на буфетной полке рядом с Библией. И точно так же, как мой набожный дед называл просто «Книгой» свою Библию, Книгой я называл ту, что стояла рядом. Когда мне приходилось навещать дедушку вместе с родителями, или, еще хуже, с кем-то из родственников, я делал это с большой неохотой, и моей единственной отрадой была Книга. Должно быть, я провел за ней сотни часов. Впрочем, своего дедушку я очень любил, и неохотно гостил у него лишь тогда, когда был с кем-то из взрослых, они мешали. Они мешали и тогда, когда я сидел, склоняясь над Книгой, а они своей будничной болтовней возвращали меня из африканских степей обратно в Цофинген, где жил мой дедушка. Но когда мы с ним оставались наедине, он тоже жил в африканских степях.
Позже, когда немного научился читать, я прочел эту Книгу, наверное, десятки раз: «Ягуар – это очень кровожадное животное, обитающее большей частью в Южной Африке...», или «… Шерсть сиамской кошки плотно прилегает к телу и имеет соловый окрас». Я и по сей день не знаю, как выглядит этот соловый цвет, вероятно, он должен быть цветом зимней школы, той чудесной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и увлекает за собой в далекие африканские степи.
Казалось бы, при таких обстоятельствах я просто обязан был стать большим любителем животных, заядлым посетителем зоопарков или даже именитым специалистом по степным животным. Но никем подобным я не стал, я лишь сделался прилежным учеником сказочной соловой зимней школы.
Теперь эта Книга стала моей. Она больше не жмется сиротливо к Библии, а стоит на полке большого книжного стеллажа, и мне немного жаль, что та книга, в которой заключено все-все, целый мир, как нарочно, стоит рядом с теми, которые содержат в себе лишь жалкое нечто.
Время от времени я раскрываю ее, и каждый раз испытываю легкое разочарование. На первый взгляд она уже не кажется столь ослепительно красочной, но если разглядывать ее подольше, начинают оживать диковинные цвета воспоминаний, цвета, которых, как и солового, не найти на всем белом свете, а все потому, что эти цвета из мира другого, того, что берет свое начало на том самом сельскохозяйственно-королевском вокзале заведующего Шлейера.
Если бы тогда я понял эту книгу правильно, я бы стал большим другом животных, другом млекопитающих, но, к своему счастью, я понял ее неверно – «Млекопитающие Земли» - совсем не млекопитающие запали мне в душу, а именно Земля, которая лежала где-то в далекой Африке.
Я никогда не бывал в Африке.
Эта школа солового цвета была такова, что тот, кто в ней учился, делал это не для того, чтобы сделать карьеру или преуспеть в жизни, а просто ради самой жизни, ради мечты. К слову, книга имела свой запах, сильный, едкий, он остается на пальцах часами. Этот запах стал для меня запахом букв. Теперь что бы я ни читал, буквы напоминают мне этот запах заведующего зимней школой. И где бы ни находилась сама Книга, в опрятном ли доме моих родителей, или в моем, неопрятном, она хранит свой запах. Руки всегда приходилось мыть не перед тем, как взять ее, а после, - я их никогда не мыл. Этот королевский Шлейер не раз упоминал о том, что барсук очень дурно пахнет, думаю, это довольно мило и тактично с его стороны.
Это была замечательная школа, привокзальная зимняя школа, и была она хороша тем, что в ней не нужно было изучать ничего кроме самой Земли – только то, что она есть и насколько она велика и богата. И мне в этой школе было позволено все понимать неверно, и я сполна воспользовался этой привилегией. В итоге не осталось ничего кроме запаха, запаха букв, сопровождающего меня всю мою жизнь.
Трудно себе представить, чем бы все обернулось, попади я в школу, где изучали бы, к примеру, млекопитающих, в школу, где оказывают содействие одаренным ученикам и обнаружили бы во мне необыкновенный талант в исследовании жизни животных. Как знать, может, тогда мне и довелось бы побывать в Африке, но в Африку вокзального заведующего зимней школой солового цвета мне уже никогда не вернуться.