Участник №79

П. Бихсель

Африканская зимняя сказка

Его имя мне нужно поискать, но титул я еще помню наизусть: «Миссионер королевской сельскохозяйственной зимней школы». Тогда ребенком под словом «миссионер» я мог себе ещё что-то представить, например, миссионера железнодорожного вокзала, но «зимняя школа» была для меня словом, покрытым сахаристою сказочной пылью – школа, похожая на железнодорожный вокзал и школа, теряющаяся среди сахарно-снежной белизны.
Но начнем сначала: этот доктор Август Шлейер, собственно миссионер какой-то школы, которая была не только зимней, но и королевской, является автором книги «Млекопитающие Земли», той книги, которая пробудила меня к жизни. Это была книга моего деда, и она стояла на буфете рядом с Библией. И как мой благочестивый дед называл Библию – «Книга», так и книга, стоявшая рядом с ней, была той «Книгой» для меня.
Когда я вместе со своими родителями, и если не везло, то и с остальными родственниками, должен был идти в гости к своему деду, без охоты, то было одно утешение - эта книга. Должно быть, я провел с ней сотни часов. Впрочем, я очень любил своего деда, мне только не нравилось ходить к нему в гости вместе со взрослыми - они мешали. Они мешали даже тогда, когда я сидел там, склонившись над книгой, и когда они своей будничной болтовней возвращали меня из африканской степи назад в Цофинген, где жил мой дед - но если мы были одни, то и он тоже жил в африканской степи.
Позже, когда я немного научился читать, я прочитал эту книгу, наверное, тысячи раз: «Ягуар - это очень кровожадное животное и обитает в основном в Южной Америке», и «У сиамской кошки плотно прилегающий мех изабеллового окраса». Я до сих пор не знаю, что это за изабелловый окрас, но, должно быть, это цвет зимней школы, той чудесной зимней школы, которая начинается где-то на железнодорожном вокзале и простирается далеко в африканскую степь, и где обитает ягуар в своей Южной Америке.
Собственно говоря, при таких условиях я должен был бы стать большим любителем животных, страстным посетителем зоопарков или, вообще, крупным специалистом по степным животным. Но всеми ими я не стал – а стал лишь жаждущим учеником сказочной зимней школы изабеллового цвета.
Эта книга и сейчас у меня. Теперь она стоит рядом с библией, но больше не в одиночестве, а на большом стеллаже с книгами. Я немного сожалею о том, что именно та книга, которая заключает в себе всё, всё - весь мир, стоит теперь рядом со всеми другими книгами, в которых присутствует лишь его крупица. Иногда я открываю её, и это всегда начинается с какого-то разочарования. На первый взгляд она уже не так поразительно красочна, но, присмотревшись пристальней, она начинает приобретать цвет воспоминания, тот цвет, которого, как и изабеллового цвета, нет в этом мире, но есть в том - в мире, который берет свое начало на железнодорожном вокзале миссионера Шлейера, на сельскохозяйственно-королевском вокзале.
Если бы тогда я правильно понял эту книгу - «Млекопитающие Земли», я должен был бы стать любителем животных, защитником млекопитающих, но, на своё счастье, я неправильно её понял. Собственно, меня увлекли не животные, а вся планета Земля, каким-то образом расположенная в Африке.
В Африке я никогда не был. Такая уж особенность у изабелловой школы: то, чему там учат, учат не для того, чтобы продвигаться вперед или преуспевать, а чтобы жить и мечтать. Впрочем, у книги был еще и запах: насыщенный, едкий - он еще часами остается на пальцах. Для меня этот запах стал запахом букв. Что бы я ни читал, буквы напоминают мне запах миссии зимней школы. И где бы с тех пор ни находилась эта книга: в ухоженном доме моих родителей или в моем лишенном порядка доме - она сохраняла свой запах. Руки не нужно было мыть, перед тем как брать книгу, только после чтения – я же не мыл их ни до, ни после. Королевский миссионер Шлейер не упоминает ни разу, что барсук издает зловонный запах – я нахожу это любезным и очень предупредительным с его стороны.
Это была хорошая школа, зимняя школа железнодорожного вокзала. И потому она была такой хорошей, что в ней не нужно было изучать ничего кроме Земли - а именно, что Земля есть, и она велика и богата. В этой школе мне даже разрешалось всё понимать неправильно, и я сполна воспользовался этой привилегией. И в конце не осталось ничего другого кроме запаха, запаха, который сопровождал меня всю жизнь - запаха букв.
И не вообразить себе, что было бы, если бы только я попал в ту школу, где надо было изучать предметы, как, например, науку о млекопитающих, или в ту школу, где между делом развивают высокоодаренных, и где обнаружили бы мою высокую одаренность к изучению млекопитающих. Возможно, тогда я и приехал бы в Африку, но никогда не попал бы в ту Африку, из зимней школы изабеллового цвета, зимней школы миссионера железнодорожного вокзала Шлейера.