Петер Биксель (Bichsel)

Африканская зимняя сказка.

Я не сразу могу припомнить его фамилию, но до сих пор наизусть помню его титул «начальник королевской зимней сельскохозяйственной школы». При слове начальник я, будучи тогда еще маленьким ребенком, воображал себе начальника вокзала, а сочетание зимняя школа вызывало во мне по-настоящему сказочные образы: школа – это как бы вокзал, погружающийся в белый снег.
Впрочем, начнем по-порядку. Тот самый доктор Авг. Шлейер, начальник сельскохозяйственной школы, являющейся не только зимней, но и вдобавок королевской, был автором книги «Млекопитающие Земли», благодаря которой я открыл для себя мир. Эта книга принадлежала дедушке и стояла на буфете рядом с Библией. Мой добрый дедушка называл Библию Книгой, и то, что стояло рядом с ней на полке, тоже превратилось для меня в Книгу с большой буквы.
Если мне приходилось навещать дедушку вместе с родителями, или, к своему несчастью, в придачу с другими родственниками, - эта книга становилась мне утешением. Я мог сидеть над ней часами. Я очень любил дедушку и с удовольствием ходил к нему в гости, но только без взрослых, они мешали. Они мешали мне, когда я сидел над книгой, они возвращали меня своей бестолковой болтовней из африканской саванны обратно в Цофинген, где жил мой дедушка, но когда мы были с ним вдвоем – он тоже обосновывался в африканской пустыне.
Позднее, когда я немного научился читать, мне пришлось перечитывать книгу десятки раз: «Ягуар – очень кровожадный зверь, и водится, в основном, в Южной Америке», или, к примеру: «Сиамская кошка имеет гладкую шерсть цвета изабеллы». И я до сих пор не знаю, что это был за цвет, но, должно быть, это цвет зимней школы, той самой зимней школы, путь к которой начинался на вокзале и вел далеко-далеко, в африканские саванны, туда, где в своей Южной Америке водился ягуар.
Учитывая такой порядок вещей, я мог бы стать большим любителем зверей, поклонником посещения зоопарков или даже профессиональным зоологом – специалистом по степным животным. Но всем этим я не стал – я лишь остался прилежным учеником сказочной, зимней школы цвета изабеллы.
Передо мной и сейчас эта книга. Но теперь она больше не стоит одиноко рядом с Библией, и у нее большая компания, но мне немного жаль, что эта, именно эта книга, внутри которой для меня когда-то был весь мир, стоит сейчас вместе со всеми другими книгами, внутри которых находится что-то еще. Временами я раскрываю ее, и это всегда начинается с чувства разочарования, потому что на первый взгляд она уже не кажется такой чарующе-яркой, но чем дольше я смотрю на нее, тем больше она принимает цвет воспоминаний, тот самый цвет, который, как и цвет изабеллы, принадлежит не этому миру, а миру несбывшегося, который начинался с начальника вокзала фермеров и королей Шлейера.
Ах, если бы я правильно понял книгу в детстве, то стал бы любителем зверей и другом всех млекопитающих мира, но судьба была благосклонна ко мне, и я понял ее неверно – «Млекопитающие Земли», - мне вскружило голову второе слово, и оно вобрало в себя всю эту Землю, которая тогда находилась в Африке, где-то далеко-далеко.
Но в Африке я до сих пор так и не побывал. Эта школа цвета Изабеллы имеет некоторые странности: то, чему там учат, служит не тому, чтобы вести вперед или вдаль, а тому, чтобы мечтать и понять свое предназначение. Впрочем, у этой книги есть особый аромат, сильный и въедливый, он может часами оставаться на пальцах. Этот запах стал для меня запахом букв, и сейчас еще, когда я читаю, буквы вызывают во мне аромат книги начальника зимней королевской школы. И где бы ни хранилась эта книга, в добропорядочном доме моих родителей, или в беспорядке моего дома, она сохраняла свой запах. До того, как взять ее в руки, руки эти никогда не мылись, только после – я поступал именно так. По-королевски величественный Шлейер не раз тактично напоминал мне о том, что барсуки воняют, что я находил в высшей степени любезным и предусмотрительным с его стороны.
Это была удивительная школа, - зимняя школа, начинающаяся на вокзале, и она была хороша именно тем, что не нужно было учиться ничему другому, кроме того, что существует Земля, и она велика и разнообразна. В этой школе можно было все неправильно понимать, и я широко ввел эту привилегию в привычку. И, наконец, от школы не осталось ничего, кроме запаха, запаха букв, который сопровождал меня всю мою жизнь.
Страшно представить, что могло бы произойти, если бы я учился только в той школе, где изучают предметы, например, млекопитающих, или в какой-либо школе, где человека хотят сделать высоко образованным, и там обнаружили бы мое высокое стремление к изучению млекопитающих. Вероятно, я бы тогда добрался до Африки, но до той Африки, дорога к которой берет начало от зимней королевской школы начальника вокзала Шлейера цвета изабеллы - никогда.