Участник №47

Африканская зимняя сказка

Имя нужно поискать в записной книжке, но название я еще помню: "Управление королевской сельскохозяйственной зимней школой". "Управление", будучи тогда еще маленьким мальчиком, я кое-как мог себе представить, управление железнодорожным вокзалом; ну а "зимняя школа" - это понятие стало для меня сладостной сказкой - школа похожая на вокзал и школа, утопающая в белоснежном безбрежии.
Но начнем с начала: Этот доктор Авг. Шлейер, кстати управитель школы, которая была не только зимней, но и королевской, является автором книги "Млекопитающие земли", книги, которая стала моим окном в мир. Эта книга принадлежала моему дедушке, она стояла на полке буфета рядом с Библией. И точно так, как Библия была "Книгой книг" для моего набожного дедушки, такой вот "Книгой книг" была для меня эта.
Когда мне приходилось идти с моими родителями или, не дай Бог, еще и с другими родственниками в гости к дедушке, радости было мало, и тогда было единственное утешение - книга. Я провел над ней, наверное, не одну сотню часов. В общем, я очень любил своего дедушку, но я не любил ходить к нему с другими родственниками, они мешали. Они мешали тогда, когда я сидел там, склонившись над книгой, и когда они со всей своей будничной метушней возвращали меня из африканской саванны назад в Цофинген, где жил мой дедушка - но, когда мы были одни, он тоже переносился в африканскую саванну.
Позже, когда я уже мог немного читать, я перечитал ее, наверное, раз двенадцать: "Ягуар - очень кровожадное животное и населяет преимущественно Южную Америку", или "шерсть сиамской кошки - гладкая изабеллевая". Я так до сих пор и не могу дать определение изабеллевому цвету, но это должен быть цвет зимней школы, той чудесной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и ведет далеко вглубь африканской саванны, и где ягуар населяет свою Южную Америку. И действительно, в таких условиях из меня мог бы получиться настоящий любитель животных, страстный посетитель зоопарков или даже солидный специалист по степным животным. Но ни кем из них я не стал - лишь исполненным ностальгических воспоминаний учеником сказочной, изабеллевого цвета школы.
Сейчас книга принадлежит мне. Она уже больше не стоит одиноко рядом с Библией, а в большом шкафу рядом с книгами. Меня это немного огорчает, потому что именно та книга, в которой заключено все, исключительно все, весь мир, стоит рядом с книгами, в которых написано лишь о чем-то. Время от времени я открываю ее, и всегда поначалу разочаровываюсь, потому что на первый взгляд она уже больше не кажется такой всепоглощающе красочной, но, всмотревшись, она принимает цвет воспоминаний, тот цвет, который, как и изабеллевый, не имеет описания в этом мире, но зато - это цвет того мира, который начинается у вокзала управителя Шлейера, сельскохозяйственного королевского вокзала.
Если бы мне тогда стал понятен ее истинный смысл, я, должно быть, стал бы другом животных, млекопитающих, но, к счастью, я понял ее неправильно - "Млекопитающие земли", на самом деле не животные, а земля вскружила мне голову, вся эта земля, которая каким-то образом находится в Африке.
В Африке я еще не был. Все-таки есть в этой изабеллевой школе что-то такое, что то, чему в ней учишься - это не будущему и грядущему, а настоящему и мечтам. Впрочем, у книги даже есть свой запах, сильный, едкий, он часами остается на пальцах. Так для меня пахнут буквы. Что бы я ни читал, буквы напоминают мне о запахе управления зимней школы. И где бы ни была эта книга - будь-то в аккуратном доме моих родителей или у меня в неразберихе - она хранила свой запах. Руки нужно было мыть не перед тем, как прикоснешься к ней, а после - я не мыл их вообще. Величественный Шлейер неоднократно упоминает, что барсук имеет резкий неприятный запах, на мой взгляд, это мило и исключительно тактично с его стороны.
Это была хорошая школа, похожая на вокзал зимняя школа, и хорошей она была, потому что изучать там нужно было только землю - точнее, что она есть, и что есть она большая и богатая. И в этой школе я опять позволил себе все понять неправильно, и воспользовался этой привилегией самым наилучшим образом. И, в конце концов, не осталось ничего, кроме запаха, запаха, который неотступно следовал за мной всю жизнь, запах букв.
Трудно представить, что бы случилось, если бы я оказался в школе, в которой изучаются предметы, млекопитающие, например, в школе для особо одаренных детей, и если бы открылась моя особая одаренность к млекопитающим. Возможно тогда, я бы попал в Африку, но никогда в ту Африку изабеллевой школы вокзального управителя Шлейера.