Зимняя сказка про Африку
Имени я сходу не назову, но зато его звание я до сих пор помню
наизусть: «Глава королевской сельскохозяйственной зимней
школы». Под словом «глава», как мне представлялось в
моем в то время еще детском воображении, скрывался глава вокзала, а
«зимняя школа» у меня вообще ассоциировались с чем-то
сказочным – школа размером с вокзал и школа, утопающая в белом
цвете.
Но обо всем по порядку: этот Доктор Аугуст Шляйер, тот самый глава
школы, которая была не только зимней, но и королевской, является
автором книги «Млекопитающие Земли», той книги, с которой
я вошел во взрослую жизнь. Это была книга моего деда, и она стояла
рядом с Библией на полке в столовой. И подобно тому, как мой набожный
дед называл Библию «Книга», для меня «Книгой»
была та, которая стояла рядом с ней.
Когда я с моими родителями и иногда еще – к моему сожалению
– с другими родственниками вынужден был ехать к деду, против
моей воли, тогда для меня единственной отрадой была книга. Мне
приходилось проводить сотни часов с ней. Впрочем я очень любил своего
деда, мне просто не нравилось навещать его вместе со взрослыми, они
отвлекали. Они также отвлекали, когда я сидел там, погруженный в
чтение, а они своей глупой будничной болтовней возвращали меня из
африканской степи назад в Цофинген, где жил мой дед – но когда
мы оставались одни, он тоже переносился в африканскую степь.
Позднее, когда я немного научился читать, я зачитал эту книгу до дыр:
«Ягуар – очень кровожадное животное, обитающее в основном
в Южной Америке», и «У сиамского кота гладкий мех
серовато-желтого цвета». Я до сих пор не знаю, какой цвет
называется серовато-желтым, но должно быть это цвет зимней школы, той
волшебной зимней школы, которая начинается где-то на вокзале и ведет
далеко в африканскую степь, где помимо прочих также обитает ягуар в
своей южной Америке.
Вообще-то, при таких условиях я должен был бы стать большим любителем
животных, увлеченным посетителем зоопарков или даже солидным знатоком
степных животных. Однако я не стал кем-то из этого списка –
только школьником, тоскующим по сказочной, серовато-желтой зимней
школе.
Теперь я владелец этой книги. Она уже больше не стоит одиноко возле
Библии, а находится на большом книжном стеллаже. Мне немного грустно
из-за этого, ведь как нарочно та книга, в которой содержится все, все,
весь мир, теперь стоит рядом со всеми остальными книгами, в которых
содержится только часть всего. Время от времени я раскрываю ее, и
каждый раз сразу же разочаровываюсь, она больше не кажется
необыкновенно красочной с первого взгляда, но после длительного
просмотра она все же обретает забытый цвет, тот цвет, который подобно
серовато-желтому цвету не принадлежит этому миру, а является цветом
того мира, который начинается на вокзале главы Шляйера, на
сельскохозяйственном королевском вокзале.
Если бы я уловил тогда смысл этой книги, я бы точно стал любителем
животных, любителем млекопитающих, но я к своему счастью неправильно
понял ее – «Млекопитающие Земли», не сами звери, а
земля привлекала меня, вся та земля, которая расположена где-то в
Африке.
Мне еще никогда не доводилось бывать в Африке. Такова суть школы
серовато-желтого цвета – то, что в ней изучается, изучается не
для карьеры и успеха в жизни, а для бытия и мечтаний. Впрочем, у книги
был также запах, сильный, едкий, он еще долго остается на пальцах. Для
меня этот запах стал запахом букв. И что бы я ни читал, буквы
напоминают мне о запахе главы зимней школы. И где бы с тех пор ни
находилась книга, в аккуратном доме моих родителей или в моем
неаккуратном, она сохраняла свой запах. Стоило мыть руки не перед тем,
как взять ее в руки, а потом – я же не мыл их никогда.
Величественный Шляйер не единожды упоминает, что барсук дурно пахнет,
я нахожу это вежливым и весьма любезным с его стороны.
Это была хорошая школа, вокзальная зимняя школа, и хороша она была
тем, что не нужно было изучать ничего кроме земли – кроме того,
что она есть и что она велика и богата. И я мог в этой школе все
понять на свой манер, и я в избытке пользовался этой привилегией. А в
итоге не осталось ничего другого, кроме запаха, запаха, который
сопровождал меня всю жизнь, запаха букв.
Нельзя даже и вообразить, что бы могло произойти, останься я только в
той школе, в которой нужно изучать разные вещи, например,
млекопитающих, в той школе, в которой поощряли очень способных
учеников и заметили бы мои способности к изучению млекопитающих.
Возможно, я бы тогда поехал в Африку, вот только я бы никогда не попал
в Африку Шляйера, главы вокзала и серовато-желтой зимней школы.